В рамках празднования 85-летнего юбилея редакция газеты «Время Ямала» продолжает листать архивные подшивки издания
Читая материалы разных времён, понимаешь: здесь работают и работали профессионалы своего дела. Случайные люди в профессии журналист не задерживались. Сегодня расскажем о Сергее Пудове (на снимке). Почему именно о нём пойдет речь? А всё потому, что этот человек трудился в редакции газеты «Правда тундры», а, значит, оставил свой след в истории нашего с вами районного издания.
В 1964 году редактором «Правды тундры» (с 1991 г. — «Время Ямала») стал С.П. Пудов, направленный на эту должность управлением по печати Тюменского облисполкома.
В профессиональной среде Сергей Павлович уже слыл известным журналистом. Коллеги высоко ценили в нём стремление объять необъятное, способность плодотворно трудиться, невзирая на любые климатически-быто- вые условия. И поэтому, когда открылась вакансия на далёком Ямале, его и направили в Яр-Сале.
Новый редактор вошёл в коллектив, что называется, с ходу. Ознакомился с районом, распределил обязанности творческих работников так, что немалую нагрузку взвалил на себя, обязав себя командировками по сбору материалов. Причиной частых выездов редактора послужило его неуёмное стремление быть в гуще событий, увидеть и запомнить тундру такой, какой она была и есть. Бесчисленные путевые заметки и легли в основу произведений, написанных им по выходу на заслуженный отдых.
Трудовую же биографию С.П. Пудов начал в многотиражке «Звезда» на строительстве Серовской ГРЭС в середине пятидесятых прошлого века. Затем пути-дороги приводили его в газеты Кузбасса, Свердловска, Ханты-Мансийского автономного округа. По роду своей работы он побывал в творческих командировках в Казахстане, Киргизии, в странах Балтии. Ему приходилось встречаться с людьми разных профессий и судеб, добираться до героев будущих очерков на оленьих и собачьих упряжках, тракторах и катерах, вертолётах и самолётах, изучать быт, характер и нравы местного населения. Остаётся только удивляться, как журналисту по истечении долгого времени, удаётся воспроизводить жизненные ситуации в точности до мельчайших деталей? Острые глаза и цепкая память – вот первые помощники журналиста в его творческой работе. Не менее важны и умение наблюдать за жизнью, способность отделять семена от плевел. Всему этому Сергея Павловича научила многолетняя журналистская практика.
Ямальская эпопея в журналистской работе С.П. Пудова была недолгой. В 1969 году он, опять-таки по направлению, отбыл в посёлок Комсомольский ХМАО главным редактором студии телевидения. Спустя годы, вышел на пенсию, жил в городе Югорск. Казалась бы, теперь можно и отдохнуть от дела. Но, что свойственно творческим людям, Сергей Павлович не желал покоя, писал и издавал одну книгу за другой, в которых светилась его журналистская молодость.
В сентябре 2007 года С.П. Пудов снова побывал в Яр-Сале. Огромные перемены, произошедшие за 40 лет, не могли не ввести его в изумление. Он побывал в редакции газеты «Время Ямала», восторженно отозвался о технологическом обновлении процесса подготовки издания. Однако в его воспоминаниях явственно чувствовалась ностальгия по старой редакции, здание для которой по улице Советской, где сейчас стоит четырёхэтажный жилой дом-красавец, строилось при его редакторстве.
Сегодня вниманию читателей предлагаем одно из произведений С.П. Пудова из его сборника «Под небом заполярья» (2012 год.)
АВКА
Проснулась Обь-матушка. Освободилась от тяжкого груза льдов. Пошли тяжёлые баржи, побежали быстроходные почтовые катера. Понеслась над широкой гладью музыка с пассажирских теплоходов. Звонким эхом отражаются звуки большой реки о высокий мыс посёлка Салемал.
Сидит на берегу старый оленевод, провожает тусклым взглядом различные суда и жизнь свою длинную перебирает. Сокрушается. Впервые со стадами в тундру не ушёл. Ноги шибко болят.
Вот катер к берегу причалил. Много молодых парней на берег высыпало с рюкзаками одинаковыми, в форме зелёной, нашивки на рукавах и на груди. А на спине большими буквами «Одесса» написано. Студенты, однако. В посёлке, где стоит чум старика Парангуя, парни начали строить большую больницу. Всё лето строили, быстро стены вырастали. Пришла пора уезжать домой, к тёплому морю, снова учиться пора. А у больницы ещё нет крыши. После обеда студенты вывесили написанный на целом листе фанеры приказ. Сами себе приказали: «Закончить крышу к утру!»
«Ладно ли написали? – сомневается старый оленевод. — Много ещё работы! Сделают ли за одну ночь?»
Всю ночь звенели топоры, гремели листы шифера…
Приковылял утром дедушка, опираясь на палочку, посмотреть, закончили ли парни с тёплого моря крышу, как обещали, или только похвастались.
Смотрит, а здание больницы ещё белее стало от крутоскатной шиферной крыши. В лучах утреннего солнца стоят студенты, любуются работой своей. А один под самой крышей опять лист фанеры прибивает. Теперь кроме букв ещё и рисунок. Сидит на брёвнышке заяц. Заложил ногу на ногу. Один глаз хитро прищурил, улыбается, трубку курит. А внизу слова написаны: «Заяц трепаться не любит, сказано – сделано!»
Смеётся Ирике Парангуй, а сам нетерпеливо в дальнюю тундру всматривается. Оттуда внучата должны привести полуторагодовалого Авку.
Авками ненцы называют оленьих сирот. Случится — погибнет матка, и останется тогда маленький оленёнок без молока, без присмотра, всему стаду чужой. Тогда берут его люди в чум. Греют и вскармливают. Из Авки получается совсем-совсем домашний олень. Как домашняя собачка, ходит за людьми, ест человеческую пищу, спит в чуме, играет с детьми.
Вот такого оленя, теперь уже взрослого, ушедшего этой весной со стадом, и решил старик подарить парням с тёплого моря. Пусть они везут его с собой, пусть вспоминают тундру и старого Парангуя. А в посёлке долго-долго о них не забудут. Здесь останется новая светлая больница.
Подарит им Авку и скажет:
— Не было у ненцев роднее и вернее друга, чем олень. Олень спас, согрел, вскормил маленький мой народ. Можете поцеловать моего Авку в самое зеркальце носа. Можете съесть с ним солёный кусочек хлеба. Он чист и здоров, мой ямальский олень!
— Ведут! Ведут! – закричали поселковые ребятишки.
Внуки старого оленевода ведут Авку. На оленя навьючены два мешка ягеля — корм родной тундры на дальнюю дорогу.
Студенческий отряд выстроился на прощальную линейку. На непослушных ногах вывел Ирике Парангуй перед молодым строем своего любимца Авку и сказал длинную речь, что прошлой ночью придумал. Поцеловал Авку на прощанье. Прослезился.
Потом погрузили Авку на катер.
Повезут его студенты к тёплому морю.
И вскоре Ирике Парангуй получит от них письмо.
«…В Лабытнангах начальник станции долго не разрешал погрузить Авку на поезд. Тогда мы сказали ему:
— Товарищ начальник! Нам подарили его ненцы. Мы построили им больницу, а они нам подарили оленя.
Начальник станции потёр свою лысину, потрогал усы и вызвал начальника поезда. Вдвоём они нашли в поезде нерабочий тамбур, и вздрогнул наш северянин от первого паровозного гудка. Вскоре Авкин тамбур стал самым весёлым и самым обитаемым местом в поезде. Пассажиры несли ему белые булки, дети угощали его конфетами, печеньем и яблоками. Авка поедал всё и до Москвы растолстел так, что едва помещался в тамбуре.
Однажды он остановил поезд. Поддел отростком рога стоп-кран, попытался освободиться и сорвал его с пломбы. Начальник поезда грозился срезать ему пилою рога «за хулиганство на транспорте», но потом пожалел. Некрасивый будет олень.
…В Москве, когда мы вывели Авку из тамбура, очень испугался дежурный милиционер. Растерявшись, он пронзительно засвистел в свисток. Авка ещё сильнее испугался и со страху немного попортил московский перрон. Милиционер рассердился и хотел нас оштрафовать. Но мы снова сказали:
— Это Авка. Нам подарили его ненцы. Мы построили им больницу, а они подарили нам оленя.
Милиционер отдал Авке честь, штрафовать нас не стал, а только велел убрать с перрона Авкин «испуг».
Нелегко пришлось везти оленя в нарядных больших поездах, но когда мы говорили начальникам в погонах и без погон о том, что нам его подарили ненцы, люди добрели, гладили его и улыбались, и Авка-безбилетник по-прежнему ехал к тёплому морю.
…У нас в институте был митинг. Девушки-студентки украсили Авкину шею и рожки венками из южных цветов. Так, в цветах и отправился Авка в наш городской зоопарк.
Живёт он там хорошо, свободно разгуливает по зоопарку. Дети постоянно угощают его чем-нибудь вкусным и с удовольствием рассказывают приезжим туристам:
— Это северный олень Авка. Его подарили нашему городу ненцы…
Авке нравятся тёплое море, наши звонкие чайки, вкусные фрукты. И только, когда подуют северные ветры, становится Авка тревожным и беспокойным. Он вытягивает шею, стрижёт-перебирает ушами и что-то всё слушает, слушает. Потом вдруг задрожат его чуткие ноздри, и нюхает, нюхает Авка. Может, доносят до него северные ветры запахи родной тундры, по которой осенней порой бродят его сородичи?.. …Напишите, Ирике Парангуй, как ваши ноги? Приехал ли доктор? Работает ли ваша больница?
Ваши парни с Тёплого моря».
Валентина Ноженникова по архивным материалам газеты «Время Ямала»
