Эхо Великой Отечественной войны настолько грозно и сильно, что его отражение до сих пор звучит в сердцах и душах миллионов наших сограждан.
В самом слове «война» слышится этот звук. И звук этот – вой. Вой, который вобрал в себя и плач ребенка, и рыдание матери, и последние слова умирающего солдата, и свист пуль, и залпы орудий, и стон земли, истоптанной вражескими сапогами.
В нашей стране не найти человека, которого бы не коснулась эта великая и страшная война. Нет такой семьи, в которой бы не хранилась бережно память о тех далеких и жестоких годах. В истории семьи Яптик тоже есть такие страницы – «дитя войны» Алевтина Ивановна Яптик поделилась своими воспоминаниями.
«Я родилась в 1936 году. Мы тогда жили в тундре на территории Тамбея с родителями. Жили спокойно. Но жизнь такая была, что в один миг все изменилось.
О Великой Отечественной войне я узнала от своих родителей. В тот период времени по тундре прокатилась волна недовольств, в народе прозвали «мандалава». Я хорошо помню восстание в Тамбейской тундре в октябре-ноябре 1943 года. По словам родителей, в нем приняло участие около двухсот человек. Мой отец в то время занимался перевозкой иноземцев, приезжих — был проводником. Участь людей, поднявших мятеж, была уже предрешена.
Опергруппа НКВД, угрожая расправой, потребовала мятежников сдаться. Те согласились, но во время ареста часть ненцев попыталась бежать и попала под огонь опергруппы. Погибли несколько человек, включая сотрудников НКВД. Двое сбежали. Некоторые получили по 10 лет лагерей. А одного из них суд оправдал и немедленно отправил на фронт. Сбежавшие полгода скрывались, но их вскоре нашли. Одного оправдали и отпустили, а другого арестовали.
Вспомнить, кого забрали на войну, сейчас не могу, да и в памяти нет таких разговоров с родителями. Но точно помню, что брата моей матери призвали, и он потом так и не вернулся, его звали Ӈайта. То ли это его имя, то ли прозвище — не помню. Старший брат моего мужа Валентин Михайлович Яптик воевал, и в 1945 году его привезли с ранением.
Где сражался – неизвестно, не осталось ни документов, ни фотографий. Но в разговорах с мужчинами часто говорил о Берлине.
Поэтому мы подумали, что, возможно, он дошел до Берлина, и благодаря его участию наша страна одержала победу в войне. У него были жена и сын. Вскоре его супруга скончалась — и ребенка забрали в город. Ребенок не разговаривал. И через несколько лет я узнала о нем. Он приехал в Новый Порт в 1973 году. Он представил меня своей матерью, и так записали в документах его моим сыном.
В 1945-1947 гг. начался массовый падеж оленей. По всему полуострову много оленей погибло. И тогда всю семью перевели жить в поселок. У нас ничего не было. Родители устроились на работу, возили воду в бочках для школы-интерната. Но я на тот момент не училась в школе — родители почему-то не хотели отдавать меня. Но мне было очень интересно и любопытно.
В 1947 году с Тамбея нас перевезли в Сеяху, а по осени на корабле нас привезли в Новый Порт, на двух судах. Часть людей отправили в Панаевск, Яр-Сале, Салемал, бухту Находка. Мы долго мучились, не было еды и теплой одежды. Наравне с нами привезли по воде с юга иноземцев. С одной из них я разговаривала, и она рассказала мне, что тогда на некоторых суднах произошли аварии, они не могли идти вперед. В итоге стояли на воде без еды. По ее словам, семья с Яптик-Сале перебралась в Новый Порт в 1947 году. Рассказывала, что там от голода и болезней погибло около семидесяти человек, и всех их похоронили в братской могиле.
Как помню, я никогда не отставала от матери — всюду ходила за ней. Малыши оставались дома, а я всегда с мамой. В 1949 году был плохой год, год болезней. Помню, что не было продуктов. Когда мы были дома и нас в семье — шестеро человек, выдавалась одна небольшая буханка хлеба до следующего дня. Маленькими кусочками мы растягивали удовольствие. А есть больше нечего было — не было оленины, не было рыбы. Потом, когда пошла в интернат, тоже давали маленький кусок хлеба. Помню, что одежда тоже была плохая — изношенные валенки, тонкие чулки. И вот в этот год не стало моих троих младших братьев и сестер, я осталась одна. Они умерли от голода и болезней. И в 1950 году родители забрали меня с интерната и больше никогда не отдавали учиться. С тех пор я больше ни одного класса не проучилась. Родители жалели меня, своего единственного живого ребенка, берегли от всех бед.
В 1953 году поступила на работу в сетепосадочный цех. Он находился на тот момент у рыбкооповского пирса. Сейчас, конечно, уже ничего не осталось от тех построек, но я помню все до мельчайших подробностей. Помню, что работала с женщинами, все они были татарками. Никого из них сейчас не осталось в живых. Еще немного работала в другом сетепосадочном цехе, на той стороне Нового Порта. Зарплата тогда приходила из Салемала. Находилось это здание на берегу, за оврагом: внизу – здания, жили люди в землянках, а наверху работали. Вспоминаю, что брат Леонида Васильевича Лапцуя жил там, вместе с матерью. А по соседству в этой землянке жил мой будущий муж со своей матерью.
Потом по весне меня и других работников отправили на рыбалку в Марасале. Рыбы ловилось тогда много. По берегам проступила вода и началось таяние, поэтому нас на почалках повезли на новое место работы. По пути мы видели большое количество чумов — по всему берегу от Нового Порта до Марасале, на Пясядэй Яхе и Хэбидя Яхе, все десять километров, и каждый человек со всех стойбищ был занят на разделке налима и ловли разных пород рыбы во благо колхозов и рыбозавода.
Я с родителями работала в рыбозаводе. Носили свою национальную одежду. На тот момент не было резиновых сапог, и, помню, мама моя на обработке ходила в кисах.
Вскоре здание сгорело, и построили новое здание. Какой-то период работали там. А так за всю свою трудовую деятельность проработала в четырех разных зданиях сетепосадки. Так и потом ушла на пенсию.
Моя жизнь была трудной, но в ней присутствовали и радость, и огорчения. Сейчас меня радуют мои внуки и правнуки.
Хочу сказать молодому поколению, что о тяготах жизни во время войны и в послевоенное время они обязаны знать и помнить. Нужно учить историю своей страны: в школе, в институтах. Молодые родители не должны откладывать разговоры на тему войны с маленькими детьми. Мы должны сохранить память о подвигах солдат, сражавшихся во имя Победы, мы должны помнить, какой вклад внесли труженики тыла: «Все для фронта! Все для Победы!»
Алевтине Ивановне в мае исполнится 86 лет. Воспоминания о ее жизни вошли в основу книги «Последние свидетели войны». Она бережно хранит памятные юбилейные медали, врученные ей в момент празднования великого Дня Победы. Не стесняясь, рассказывает о жизни в военное время на Ямале, о пережитых тяготах. Считает, что наша общая история не должна пропасть с годами, что молодое поколение должно передавать эту память своим детям, а они в свою очередь будут рассказывать о войне своим внукам. Никто не будет забыт, пока мы с вами помним!
Елена Худи, внештатный корреспондент газеты «Время Ямала»
