— Оленей у нас было немного, но мы не бедствовали. У многих олени стали колхозными, но пастухов было мало еще. Сколько помню, наша семья всегда жила на краю Ямала, на берегу Карского моря, — вспоминает Ярэча Окотэтто, дитя войны.
Ярэча Хадкович Окотэтто родился 31 января 1942 года. 80 лет – путь не простой, тернистый, захвативший послевоенные годы и проходивший в сложнейших климатических условиях Севера. Но никто не задумывался об этом, никто не жаловался, не сдавался перед трудностями и не боялся испытаний.
— В 1943 году на Ямале еще шли восстания – «мандалава». Я по рассказам взрослых помню, мне в те годы был 1 год (улыбается), сам-то не мог этого понимать.
В районе проживания моих родителей тоже были бастующие. И вот зимой 43-его за ними приехали «луца», сопровождали их ненцы, немного знающие русский язык и хорошо ориентирующиеся на местности.
На севере полуострова восстание устроили люди из рода Яптик, но к ним присоединились многие другие тундровики, кого не устраивала Советская власть. За ними приехали из Яр-Сале четыре солдата с одним пулеметом. Впередиедущие носили белые костюмы, чтобы сливаться со снегом. Одним из сопровождающих был старший брат моего отца. О местонахождении стойбища знали.
Рано утром направились в их сторону. Было два чума, а рядом – десятки оленьих упряжек. В момент приезда «гостей» бастующие сидели в одном из чумов – услышав шум и лай собак, все выскочили на улицу. Разбежаться никому не удалось. Имущество заключенных под стражу изъяли, оленей и чума забрали.
Многие погибли от истощения, тех, кто остался, распределили на тяжелые работы в Новый Порт. Все эти рассказы я услышал, став старше. В тундре, действительно, было немного стойбищ, людей и оленей, — вспоминает дед Ярэча.
Когда Ярэча исполнилось семь или восемь лет, а, может, 10 (прим. — герой точно не помнит), за ним приехали на оленях, чтобы отвезти учиться. Детей собирали целыми аргишами, везли в Сеяху, по пути останавливаясь в чумах.
— С противоположного берега нас пересадили на кораблик, нарты с оленями остались за рекой. Поселок состоял из нескольких домиков, одним из них была школа. Чумов было много.
Позже, во время прогулки, мы видели жилища в земле. Это были колхозные дома. Там жили руководители.
Так я начал учиться в школе. Николай Лачевич был чуть старше, Селяк учился, Тамара Ламдо. В те годы в Сеяхе учились только до 4-го класса. Кто хотел пойти учиться дальше, тех отправляли в Салехард.
Мы проучились целую зиму. Прошел учебный год. Наступила весна. Из наших краев приехали два оленевода, забрали нас троих домой. Прошло лето. Осенью снова начали нас готовить в школу.
На этот год дети из Ямальской тундры учились на Тамбее. Там построили школу. В 30-х годах там было здание, потом его снесли. Второй год обучения начался в помещении, где не было лампочек, но мы видели свет. Это было освещение у солдат, которые охраняли границу со стороны моря после войны. Они постоянно смотрели на море и небо, — продолжает Ярэча Хадкович.
Так прошли еще 3 года учебы. В семье у родителей было 6 детей: два брата и три сестры. Одна сестра, окончив школу, поступила в Салехард – училась на врача, со временем там и осталась жить. Другая сестра осталась жить в тундре и растит детей. Еще у одной сестры остались дети. Братьев уже нет в живых, у старшего так и не было семьи, он работал в Новом Порту бригадиром рыбаков. Однажды, когда он получил зарплату своих подчиненных, на него напали, ограбили и убили. Преступника вскоре нашли, посадили, но брата уже не вернуть, к сожалению. Второй брат жил в тундре, создал семью.
Ярэча, окончив 4 класса, начал работать.
— Сначала рыбачил на той стороне Обской губы. Неводом ловили рыбу, сдавали на плашкоут, затем – в мерзлотник. Нам выдавали рыбацкую одежду и обувь. Ловили селедку, очень много ее было. Летом рыбачили, зимой в чум ездили к себе. Так пролетело еще два года.
Солдатом меня не взяли, видимо, по состоянию здоровья, хотя я не жаловался ни на что. Двоих моих знакомых забрали служить, они очень радовались, хвастались бумагами, — вспоминает дедушка Ярэча. — Потом начал работать плотником в Сеяхе. К тому времени уже достаточно было домов в поселке. Много тундровиков работали на строительстве. Бригадиром был Хыльчада, также работали Володя – Нельчи Окотэтто, Дмитрий Павлович Вануйто, а его супруга работала в конторе, выдавала зарплату.
Мы построили одноэтажный корпус интерната, на месте которого сейчас стоит трехэтажное здание школы-интерната. Ставили нарты, их продавали совхозным пастухам. Это был 1964 год. Помню, в том году родилась будущая супруга у Тенко Окотэтто, она качалась в ненецкой люльке, — улыбаясь, продолжает Ярэча Хадкович.
Затем Ярэча окончательно переехал жить в тундру — отец старенький стал, нужно было ему помогать. В тот год семья его будущей супруги случайным образом перекаслала на север. В местах кочевий у Вэсако Сэрпиво был сильный гололед, тундровик принял решение искать корм в другом месте.
Услышав о новых соседях, у которых есть дочь, Ярэча Окотэтто поехал с двумя старухами за невестой. Так, создав семью, молодой мужчина стал охотником — сдавал пушнину.
Охотившись, он содержал свою семью и поддерживал близких своего покойного брата. Использовал около пятидесяти капканов на песцов. Корм для ловли животных собирал летом, это были туши нерп, тюленей, находил тела умерших моржей по берегу Карского моря. Не раз встречал Ярэча Окотэтто и белых медведей. Они искали себе добычу, увидев человека, уходили.
Супруги вырастили и воспитали 6 детей, у каждого сейчас свои семьи. Большинство из них трудятся, сохраняя традиционный уклад ненецкого народа. Средняя дочь живет в поселке, где работает с 2004 года в Сеяхинской школе.
— В детстве отец нас не баловал. Мы жили в местах, где нет рыбы, поэтому мы не знаем, как выглядит рыбалка. Братья ездили на охоту, а я боюсь песцов и никогда не ходила с ними.
Обожала ездить за оленями с отцом. Весной, когда телята рождались, часто ездила с отцом к важенкам, смотрели на них.
Прекрасно помню, как мы снимали чум в лунные ночи и каслали при луне. Дневного света не хватало. Бывало очень холодно, морозно.
Как и положено у тундровиков, у каждого из нас были олени. Хорошо помню момент, когда большая собака у буровиков загрызла мою белоснежную важенку с теленком. Мне так обидно и жаль было.
В те годы было много бешеных песцов, они приходили в чум. Мама с соседкой гонялись за песцами с лопатой, мы с младшей сестрой сидели в чуме, прижавшись к друг другу. А мужчин в стойбище не было, они, наверно, на охоте были или за оленями пошли. Много случаев было с этими песцами. Однажды я к соседям пошла поиграть, за мной, оказывается, песец шел. Вот страху-то было! Кошмар! — вспоминает Ольга Ревина, дочь Ярэча Окотэтто.
После ухода жены Ярэча Хадкович жил в тундре у детей. Два года назад переехал в поселок, живет у Ольги. У него 11 внуков и 10 внучек. Желаем многодетному дедушке долгих лет жизни, здоровья и благополучия!
Антонина Серасхова, внештатный корреспондент газеты «Время Ямала»
