С началом Великой Отечественной войны вся советская страна встала на защиту Родины.
Все для фронта, все для Победы! Этот девиз стал мерилом жизни каждой советской семьи. Рыбаки и оленеводы сдавали значительную часть улова и оленины на нужды Красной Армии. Жители городов и сел собирали посылки с теплыми вещами и продуктами, вкладывали в них детские письма. Дети в тундре ловили куропаток и пушного зверя, собирали грибы, ягоды, лечебные травы. Все это богатство северной земли отправлялось на фронт, придавало советским солдатам сил и мужества в борьбе с ненавистным врагом.
Множество легенд сложено о Ямале, но эта история из жизни. Она незримо вплетена в историю родной земли, а судьба ее героя связана с судьбой всей России. И кто знает, сколько еще в Ямальской тундре таких малоизвестных и удивительных биографий…
Папа Сэротэтто (на снимке с внучкой Ксенией) всю жизнь прожил в тундре. Родился здесь же в семье оленевода. Точная дата его рождения никому не известна, но по паспорту год рождения Папы — 1923 год. Неграмотные в то время были его родители и дату точного его рождения не знали. В паспорте не было указано и отчество. Не помнил Папа, как звали его отца, да и лица даже не помнил — маленький совсем был, когда пропал его отец. Однажды уехал он в Приуралье, жену с маленькими сыновьями в чуме оставил, да так и не вернулся. Потом через некоторое время стало известно, что его забрали конвоиры. В то время раскулачивали ненцев — есть олень, значит, богач. Оказался он не в нужном месте и не в то время. После этого случая его никто уже и не видел.
Остался маленький Папа со своим старшим братом Папась без отца и отчества. Родственники мужа пожалели молодую женщину с двумя маленькими детьми и взяли всю семью к себе на содержание. Дядя их воспитал племянников как своих детей, на ноги поставил, но образование дать не получилось.
В школе Папа не учился, зато уроки жизни хорошо усвоил. Крепкий, хорошо сложенный, с ранних лет привычный к физическому труду — каждый его день проходил в делах и заботах. С раннего детства он и его брат помогали пасти оленей. А как подросли немного, так стали уже и на факторию ездить. Там шкурки песцов можно было на муку, на крупы выменять. Там же их мать меняла на продукты все свои старинные украшения.
Как вспоминает Папа Сэротэтто (из книги «Последние свидетели войны») посёлка тогда ещё не было. Яр-Сале – так называлось место, где стояло только несколько маленьких избушек, рядом с которыми ненцы ставили свои чумы. Русских почти не было.
Началась война, людей стали призывать на фронт. Уходили на войну охотники, оленеводы, рыбаки, плотники, учителя. Грудью заслонив Советское Заполярье, каждый из них не только защищал жен, детей, матерей, но и свою тундру, без которой жизнь оленеводов (ведь даже на войне они все равно оставались ими) не имела смысла, и в целом всю огромную, охваченную пламенем войны Родину.
Летом приезжала на пирс баржа, и все шли провожать своих земляков. Бывшие пастухи, рыбаки и охотники становились снайперами, разведчиками, пехотинцами, зенитчиками, пулеметчиками и танкистами. К сожалению, почти 80 процентов солдат-тундровиков назад не вернулись: большинство из тех, кто ушел на фронт в первый, самый тяжелый, военный год, пропали без вести.
Папа тоже хотел попасть на фронт, но его не взяли. Возил в Салехард и Лабытнанги для фронта рыбу, мясо, меховую одежду, малицы, кисы. А оттуда привозил продукты питания для населения: соль, муку, сахар, чай и т.д. Бывало, приходилось и начальство из Салехарда возить в тундру или на факторию по разным делам. Не было раньше другого транспорта, кроме оленьей упряжки. Папа Сэротэтто рассказывал своим внукам, что ездили они вместе по шесть-семь нарт и добирались по несколько недель только в одну сторону и столько же — обратно.
Время шло, а с той поры в памяти оставались те самые поездки. Эту дорогу он помнил хорошо, и всё там ему было близко и знакомо. Как они ехали, где стоянки были, в каком месте через Обь переправлялись, как чум возле Аксарки ставили, а сами вечером ходили в поселок – всё это он помнил в самых мельчайших подробностях.
В годы войны, как и многие ямальцы, Папа Сэротэтто ощутил на себе все тяготы военной поры. Из Ямальского района на фронт ушли более 1300 человек. И как ни тяжело было в тылу, а все же выжили!
После войны у Папы оленей совсем мало было — только четыре и те, что в упряжке. И стал он тогда нарты делать и менять их на оленей. Так постепенно набралось целое стадо.
— Руки у него такие старые. Это от того, что он нарты всю жизнь делал, — вспоминает о дедушке Папе внучка Ксения. — Сколько помню деда, он всегда этим ремеслом занимался, таких нарт, как он делал, ни у кого больше не видела.
Оленей своих он очень берег — летом их пас пешком, а зимой на лыжах за ними ходил. Текло, менялось время. В тундре тоже происходили изменения: появились первые работники «красного чума», откуда-то из центра приехала молодая учительница, а позже в тундре появилась и медсестра. С образованием колхозов Папа Сэротэтто устроился на официальную должность пастуха. Первыми бригадирами у них с братом были знатные оленеводы Яхочи Худи, Хаулы Худи.
Потом Папа женился, обзавёлся детьми, работал в колхозе имени Молотова, потом — в совхозе. Так и прошла вся жизнь его в работе. И дети все выросли: сын и четыре дочери. Сын Александр после армии поступил в институт — учился, а сам всё волновался за отца: как он там один в тундре, справляется ли, немолодой ведь уже. Так однажды студент оставил свою учёбу — решил помогать отцу. Постепенно Александр заменил отца. Сегодня он частник, имеет своё стадо.
Жалели Папу все дети. Дочь Наталья ухаживала за отцом, забрала его к себе, чтобы отдохнул, подлечился. Да только неспокойно было на душе у привыкшего к тундре оленевода, никак не мог он жить такой, «городской», жизнью. Часто стоял старый Папа у окна, всё сына выглядывал — не приехал ли. Каждый день ждал его. И не спалось ночью старику – переживал за своих оленей — Как они там без него, всё ли хорошо, не болеют ли…
— Сейчас наш дед Папа в тундре живет у сына Александра. У дяди Саши трое детей: сыновья Родион и Владислав, дочь Альбина. Владислав постоянно в тундре живет, продолжает дело наших предков. Мы стараемся собираться вместе, но деда Папу не уговорить на поездку в поселок. Жизнь моя, говорит он, здесь, в тундре, тут и останусь, — рассказывает Ксения.
Время неумолимо бежит вперед. С каждым годом «детей войны» становится все меньше и меньше. Они уходят, но память о них и военном лихолетье должна передаваться из поколения в поколение.
Валентина Ноженникова
(по архивным материалам Ямальского музея и книги
«Последние свидетели войны»)
